Основная антиномия нашего мышления о рае в том, что человек страшно
мечтает о рае, о райском блаженстве и вместе с тем боится райского блаженства как скуки, однообразия, неподвижности, конечности.
Человек вспоминает о рае в прошлом, в генезисе мировой жизни, он
мечтает о рае в будущем, в конце вещей, и вместе с тем с ужасом предчувствует ад.
Неточные совпадения
— Где же идеал жизни, по-твоему? Что ж не обломовщина? — без увлечения, робко спросил он. — Разве не все добиваются того же,
о чем я
мечтаю? Помилуй! — прибавил он смелее. — Да цель всей вашей беготни, страстей, войн, торговли и политики разве не выделка покоя, не стремление к этому идеалу утраченного
рая?
— То есть в том смысле, что чем хуже, тем лучше, я понимаю, понимаю, Варвара Петровна. Это вроде как в религии: чем хуже человеку жить или чем забитее или беднее весь народ, тем упрямее
мечтает он
о вознаграждении в
раю, а если при этом хлопочет еще сто тысяч священников, разжигая мечту и на ней спекулируя, то… я понимаю вас, Варвара Петровна, будьте покойны.
Цыплунов. Маменька, как я вам благодарен! Мы весело будем жить на даче. Мне кажется, я могу сказать, что
рай,
о котором я
мечтал, открывается для меня. Так ли это? Вы согласны со мной?
Тихая, аскетическая жизнь подняла так фантазию Феодора, так приучила его и созерцательности, что он целые часы проводил,
мечтая то
о прелестной жизни, которая готовится праведнику в обителях
рая, то
о соделании всей земли одною паствою Христа, то погружался в созерцание бога и, долго теряясь в бесконечном, вдруг спускался на землю; и как хороша она ему казалась тогда, как ясно выражала Его и как понятно говорило и это ветвистое дерево, и эта пернатая птица!
Но внутри мирового процесса измученный человек постоянно
мечтает о возврате к утерянному
раю, к первоначальной невинности и целостности.
И мы стоим перед великой загадкой: как человек мог не захотеть
рая,
о котором он так вспоминает и так
мечтает в наш мировой эон, как мог он отпасть от
рая?
Чтоб показать вам на деле презрение к тому, чем живете вы, я отказываюсь от двух миллионов,
о которых я когда-то
мечтал, как
о рае, и которые теперь презираю. Чтобы лишить себя права на них, я выйду отсюда за пять часов до условленного срока и таким образом нарушу договор…»